1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга - Страница 87

Наверно, нужно выскочить из дома и побежать вслед за ней, подумал Усикава. Тэнго еще не вернулся, успею проследить, куда она собралась. В будущем пригодится… Но почему-то он не мог подняться с татами. Тело словно онемело. Как будто своим пронзительным взглядом, посланным через видоискатель, эта девчонка пригвоздила к полу все его члены.

Ладно, сказал он себе, не вставая. Все равно моя главная цель — Аомамэ. Эрико Фукада, конечно, персонаж любопытный, но к основному расследованию отношения не имеет. Лишь иногда появляется в эпизодах. Захотела исчезнуть — скатертью дорога.

Не оглядываясь, Фукаэри шагала к станции. А Усикава провожал ее взглядом через щель между линялыми шторами. Когда же зеленая сумка исчезла из виду, он отполз от камеры и, прислонившись к стене, стал ждать, когда силы вернутся к нему. Сунул в рот «Севен старз», чиркнул зажигалкой, затянулся, но вкуса табака не почувствовал.

Силы не возвращались. Руки-ноги парализовало. Внутри Усикавы как будто разверзлась непонятная пропасть. Он словно провалился внутри себя в глубокую яму — в абсолютное Му лишенное всякого смысла, — и не мог даже пальцем пошевелить. В груди засела тупая, сосущая боль. Точнее, даже не боль, а шок от внезапно нахлынувшей пустоты, как бывает при резкой перемене давления.

Очень долго он сидел на дне этой ямы, опираясь на стену и дымя сигаретами, не имевшими вкуса. Неужели эту пустоту оставила в нем девчонка, которая уже не вернется? Да нет же, сказал он себе. Эта пустота всегда была во мне, просто девчонка на нее указала.

Своим пронзительным взглядом Эрико Фукада буквально потрясла его. Не только тело — саму суть его, Усикавы, существования на этом свете. Потрясение было такой силы, будто он внезапно и страстно влюбился. Ничего подобного он не испытывал ни разу в жизни.

Ну вот еще, подумал он. С чего бы я стал влюбляться? Более нелепого сочетания, чем Эрико Фукада и я, на всем белом свете не придумаешь. Чтобы это понять, не нужно и зеркала в ванной. И дело тут даже не во внешности. Просто я не пара ей ни в чем. Да и желать с нею секса вроде бы нет причины. Для секса мне вполне хватает встреч со знакомой проституткой. Раз-два в месяц позвонил, встретился в отеле, сделал что нужно. Все равно что сходил в парикмахерскую.

Здесь, скорее, что-то с душой, решил он после долгих размышлений. Вероятно, между ним и Фукаэри возникла некая странная взаимосвязь. Как ни трудно поверить, эта юная красотка, встретив взгляд Усикавы через замаскированный объектив, вдруг проникла в самые мрачные недра его подсознания. За считанные секунды между ними произошло нечто вроде взаимного раскрытия душ. А затем девчонка ушла, оставив Усикаву на дне этой чертовой ямы.

Она знала, что я прячусь за шторой и наблюдаю за ней, понял Усикава окончательно. Как знала и о том, что я следовал за нею тайком до самого супермаркета возле станции. И хотя ни разу не оглянулась, наверняка ощущала мое присутствие. Но, несмотря ни на что, в глазах ее не было осуждения. Она словно заглянула на самое дно моего существа — и поняла меня.

Девчонка появилась и исчезла. Мы пришли с разных сторон, на случайном пересечении наших дорог встретились взглядами лишь на миг — и разошлись в разные стороны. Вряд ли я когда-нибудь еще раз увижу ее. Такое бывает только однажды. Да и повстречайся мы вновь, стоит ли ожидать от той встречи большего, чем то, что уже случилось? Ведь теперь нас снова разнесло по разным полюсам этого мира. И ни слов, ни понятий, которые могли бы связать нас, просто не существует.

Все так же привалившись к стене, Усикава еще долго следил за входящими и выходящими из подъезда. А может, Фукаэри все-таки передумает и вернется? Или вспомнит, что забыла в квартире какие-то важные вещи? Но она, конечно, не вернулась. Ибо твердо решила убраться отсюда — и никогда больше не приходить.

Всю вторую половину дня Усикава провел в состоянии абсолютного бессилия. Сердце стучало глуше и медленней, чем обычно. Перед глазами расплывался туман, суставы поскрипывали при движении. Закрывая глаза, он ощущал под ребрами сосущую боль от пронзительного взгляда Фукаэри. Эта боль накатывала снова и снова, точно волны на морском берегу. Такая нестерпимая, что Усикава невольно морщился. И в то же время — такая теплая, что внутри него словно оттаивал тот, кем он никогда не ощущал себя прежде.

Подобной теплоты так и не смогли подарить ему ни жена, ни дочери, ни дом с газоном в Тюоринкане. Всю жизнь его сердце напоминало кусок мерзлой глины. С этой твердой ледяной сердцевиной он свыкся настолько, что даже не замечал ее холода. Для него это было «нормальной температурой». Но пронзительный взгляд Фукаэри, похоже, растопил это лед, пускай ненадолго. Оттого и проснулась в груди эта странная боль. Очевидно, до сих пор душа Усикавы замораживала эту боль ради самозащиты. И лишь теперь ей стало по-настоящему больно — и удивительно хорошо. Настоящая теплота не приходит без боли. Нравится одно — терпи другое. Справедливая сделка, хотя и не ведомо с кем.

До самого заката Усикава просидел с этим странным чувством в груди, терзаясь и согреваясь одновременно. Смиренно и кротко, ни пальцем не шевеля. Стоял тихий, безветренный зимний день. По залитой солнцем улице двигались люди. Но вот солнце склонилось на запад, спряталось за крыши домов, и день подошел к концу. Душа Усикавы утратила теплоту и приготовилась снова замерзнуть.

Глубоко вздохнув, он с трудом отлепил от стены затекшую спину и попытался размять конечности. Онемение отпустило еще не везде, но по квартире ходить уже можно. Кое-как поднявшись, Усикава повертел короткой толстой шеей. Раз семь или восемь сжал-разжал пальцы и приступил к своей обычной разминке на полу. Суставы звонко хрустели, но к мышцам понемногу возвращалась их обычная гибкость.