1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга - Страница 103

103

Тэнго вглядывался в лицо вроде бы своей матери. Изображение мелкое, расплывчатое. Детали можно разобрать разве что под лупой, которой, понятно, под рукою не было. Но как его мама выглядела, в целом понять удалось. Овальное лицо, маленький нос, чуть припухшие губы. Не красавица, но по-своему миловидна и привлекательна. По сравнению с простецкого вида отцом, кажется изысканней и умнее. И Тэнго это порадовало. Волосы аккуратно уложены, глаза прищурены. Похоже, немного напрягается перед камерой. Одета в кимоно, и комплекция толком не считывается.

Гармоничной парой этих супругов не назовешь. Да и разница в возрасте слишком заметна. Тэнго попытался представить, как эти мужчина и женщина встретились, как полюбили друг друга, объяснились, поженились, родили сына, но у него ничего не вышло. Романтики в этом кадре не чувствовалось никакой. Возможно, их связали не сердечные узы, а какая-то суровая необходимость. А может, и необходимости не было. Все-таки человеческая жизнь — это всего лишь цепочка нелогичных, а порой и вовсе хаотических событий.

Тэнго попытался сравнить загадочную женщину из своих «кошмаров наяву» с образом матери на фотографии. И вдруг поймал себя на том, что лица той женщины совершенно не помнит. Сняв блузку и расстегнув лифчик, она дает незнакомому дяде сосать свою грудь. Рот ее распахнут, и дышит она так, словно вот-вот задохнется. Это все, что он помнит. Незнакомый дядя сосет грудь его матери. Кто-то чужой забирает то, что принадлежит ему одному. Для младенца — слишком страшная угроза, чтобы он запоминал еще и лицо.

Тэнго убрал фотографию в конверт и задумался. Что же получается? Отец берег этот снимок до самой смерти. Значит, памятью о матери дорожил. К тому времени, когда Тэнго начал соображать, его мать уже скончалась. По данным адвоката, Тэнго — единственный ребенок, которого она родила от отца, сборщика взносов из «Эн-эйч-кей». Факт, подтвержденный выпиской из родословной. И все же документ из мэрии не может гарантировать того, что этот человек — его биологический отец.

— У меня нет сына, — заявил отец перед тем, как впасть в глубокую кому.

— Кто же я для тебя? — спросил Тэнго.

— Никто, — ответил он прямо и однозначно.

Услышав эти слова, Тэнго уверовал в то, что между ним и этим человеком кровного родства быть не может. И решил, что наконец-то освободился от тяжких оков. Но теперь он уже не знал, верить словам отца или нет.

— Я — никто, — повторил Тэнго вслух.

И тут он понял, что молодая мать на фотографии поразительно похожа на его замужнюю подругу. Кёко Ясуда — вот как ее звали… Чтобы унять закипающий мозг, он надавил кончиком пальца на точку между бровями. И снова достал из конверта фотографию. Маленький нос, припухшие губы. Слегка выступающий подбородок. Прическа другая, почему он сразу и не понял, — но лица действительно очень схожи. Что же это, черт побери, может значить?

Почему отец решил после смерти передать ему эту фотографию? При жизни он не сообщал о матери вообще ничего. Факт существования семейного фото скрывал. И лишь напоследок без всяких объяснений вложил этот блеклый старый снимок в руку Тэнго. Зачем? Чтоб избавить сына от страданий — или еще больше запутать?

Одно было ясно: фотокарточку эту отец комментировать не собирался. Ни до своей смерти, ни после. «Вот тебе, сын, фотография, — словно говорил он Тэнго. — Остальное додумывай сам».

Тэнго завалился навзничь на голый матрас и посмотрел в потолок — фанерный, окрашенный белой краской. Ни сучков, ни текстуры — лишь десяток длинных швов между белыми листами. Вот что буравил отец ввалившимися глазами все последние месяцы жизни. А может, его глаза уже не видели ничего. В любом случае, взгляд его был направлен туда, видел он при этом что-либо или нет.

Зажмурившись, Тэнго представил, как лежит здесь и медленно умирает. Однако для здорового тридцатилетнего мужчины смерть оставалась далеко за пределами воображения. Тогда он открыл глаза и, еле дыша, стал следить, как по стене сползает отсвет заходящего солнца. Он старался не думать ни о чем, и это оказалось несложно. Слишком много усталости скопилось в голове. Так много, что заснуть не удавалось, как ни старайся.

Ближе к шести пришла сестра Оомура и сообщила, что в столовой ему приготовили поесть. Тэнго ответил, что не голоден, но дородная медсестра не отступала. Все настаивала на том, чтобы он хоть червячка заморил. Почти приказывала. Все-таки в искусстве повелевать, когда дело касается здоровья и жизни собеседника, она была настоящей профи. А противиться логически убедительным приказам, особенно от женщин старше него, Тэнго никогда не умел.

Они спустились по лестнице в столовую, где встретили Куми Адати. Сестры Тамуры не было. Тэнго сел за столик вместе с сестрами Адати и Оомурой. Съел немного салата и вареных овощей, похлебал супа-мисо с луком и мидиями. Выпил горячего чая.

— Когда кремация? — спросила Куми Адати.

— Завтра в час, — ответил Тэнго. — Потом, наверно, сразу вернусь в Токио. Работа ждет.

— А кроме тебя, кто еще будет на кремации?

— Да, наверное, никого. Только я.

— Ты не против, если я тоже приду?

— На кремацию моего отца? — удивился Тэнго.

— Да. Если серьезно, твой отец мне очень нравился.

Тэнго невольно отложил палочки для еды и уставился на медсестру. Неужели она говорит о его отце?

— И чем же, например?

— Он был честным и не говорил ничего лишнего, — ответила она. — И в этом очень походил на моего папу.

— Хм… — протянул Тэнго.

103